«Папа придёт, и всё будет хорошо», твердила Евгения Дмитриевна, успокаивая крохотную дочку. Дочка напряжённо, встревоженно вертела головой. Кругом сновали люди с бумагами: было не слишком шумно, но суетно, и долго сидеть на руках у мамы было скучно и утомительно. Но мама всё обещала и обещала, что придёт какой-то папа. Когда, наконец, к Хасидовичам подошёл какой-то служащий организации, японец, девочка спросила: «Это папа?»

Но увы, папа не успел приехать. Путь охваченной гражданской войной стране отнимал всё больше времени. Владимир Дмитриевич прибыл во Владивосток только через четыре месяца после жены. Он почти потерял голос из-за ранения. «Володя!» плакала на его груди Евгения. «Володя», повторяла Тамара. Она пока не соединила для себя, что Володя и папа — это одно и то же. И когда соединила, ещё долго звала его Володей, удивляя всех русских знакомых семьи. Отец и не думал одёргивать: если ребёнку так удобнее, зачем?

Потом семья сменила Шанхай на Каир, на английский лагерь для беженцев — среди пустыни, под палящим солнцем, с привозной водой, с мужчинами, которые тут и там напивались пьяны, меняя на бутылку последнее. Из Каира Хасидович вывез семью в Париж. Тамаре было шесть лет. Самое время начать заниматься балетом. Если русскую беженку не могут прокормить руки, то это сделают ноги, считали многие иммигранты во Франции. Девочка пошла в школу Ольги Преображенской.

Бэби-балерина

Вообще с балетом Тамара познакомилась ещё в Шанхае, увидев выступление Анны Павловой. Тогда же его полюбила. Чудо — дебют Тамары тоже прошёл в присутствии Анны Павловой! Да ещё и был ею одобрен! Аплодировал маленькой балерине и зал — было удивительно осознавать, что чудо-девочка на сцене занимается только несколько месяцев, настолько артистично она подавала себя, так чисто делала пусть и не самые сложные па.

За успехами юных русских балерин русские иммигранты Парижа следили напряжённо. Дело было не только в гордости. Их успехи были символами того, что русские справятся, смогут найти своё место, вжиться в чужую страну. Потому что поначалу многим казалось, что это почти невозможно. Невозможно найти работу, или справиться с той работой, что находится — и к которой жизнь до того не готовила. Невозможно наладить жизнь так, чтобы она стала хоть сколько-нибудь «обычной», а не привычной, но — не той. Даже знаменитая художница Серебрякова, для которой Франция была вообще-то родиной предков, ютилась по чердакам и жила на копейки, не в силах влиться в местную профессиональную сферу.

Тамару тем временем пригласили участвовать в большой проект — «Русский балет Монте-Карло». Девочек для него отобрали только три, двух тринадцати лет, включая Тамару, и пятнадцатилетнюю воспитанницу Кшесинской. Они танцевали трио. Проект стартовал в Лондоне, так что девочки получили от прессы прозвище — «бэби-балерины». Девочки порхали по сцене беззаботными феями, и никто не представлял, что они фактически кормят свои семьи — отец Тамары, например, был тяжело болен. Тамара почти не оставляла себе денег, ведь очень много средств шло на лекарства. Сама готовила вечерами в комнатке на мансарде; еду покупала на рынке — так выходило дешевле, чем в магазине.