Когда в 1849 году леди Шарлотта Гест издала в Лондоне книгу, озаглавленную "Мабиногион из Красной книги Хергеста и других древних валлийских рукописей", история и культура кельтских народов, населяющих Британские острова, были уже хорошо изучены, но таили в себе больше вопросов, чем ответов. То же положение сохраняется и сейчас, полтора века спустя, несмотря на радикальное усовершенствование методов научного поиска и увеличение объема накопленных знаний. Hикакого парадокса в этом нет. Кельтскую Атлантиду приходится не поднимать с морского дна, но по крупицам отыскивать в фундаменте иноязычных и инокультурных традиций, сплавившихся за столетия в конгломерат Великобритании. Жив язык, сохранилось множество письменных памятников - но то и дело кельтологи сталкиваются с коварными сюрпризами прошлого. Споры обычны в науке; здесь же они возникают по любому вопросу, из-за каждого слова в древних рукописях.
Все это говорит не только об особой сложности предмета, но и об особом интересе к нему историков. В самом деле, кельты - первый цивилизованный народ Европы, авангард железного века, распространивший некогда свою скотоводческую цивилизацию на огромном пространстве от Карпат до Ирландии. Когда в середине прошлого века ученые впервые заинтересовались индоевропейской проблемой, они сразу заметили сходство в языке и обычаях древних кельтов с теми индоевропейскими народами, от которых до нас дошли наиболее ранние памятники - индоарийцами "Ригведы", иранцами "Авесты", греками "Илиады". То, что кельты смогли сохранить эти архаичные традиции в более позднее время, довести их до письменной фиксации, во многом объясняется историческими условиями. Оттесненные другими народами сперва на Британские острова, а затем и на их наиболее дальние и неприступные окраины, кельты оказались, по словам французского ученого Жоржа Дюмезиля, "хранителями периферийного индоевропейского фонда". Сохранение традиционного кланового устройства и экономическая деградация оказали кельтским народам дурную услугу, облегчив их завоевание Английским королевством, но стали неоценимым приобретением для историков, предоставив им богатейший сравнительный материал для характеристики развития не только Британии, но и всей Европы. Притом общественный "застой" отнюдь не сопровождался культурным. Симбиоз древней кельтской культуры с христианством и латинской письменностью вызвал к жизни после V века н. э. богатую и глубоко своеобразную литературу.
Прежде всего это относится к Ирландии - "светильнику Запада", где огонь культуры не гас даже в темные века раннего средневековья. Ирландские монахи, основавшие множество монастырей по всей Европе - а в то время в монастырях сосредотачивалась вся культурная жизнь,- славились не только ученостью, но и терпимостью и в своих рукописях сохранили (конечно, в переосмысленном виде) многие предания языческого прошлого. Труд переписчиков в монастырских скрипториях не прекращался, несмотря на жестокие раздоры клановых вождей, на опустошавшие остров нашествия скандинавов, а затем и англо-нормандцев. Именно их самоотверженными усилиями дошли до нас основные сведения об истории и культуре древних кельтов.
В Уэльсе ситуация была другой, и памятники валлийской традиции отличаются от ирландских и количественно и качественно. Hачнем с того, что ирландцы и валлийцы представляют две основные ветви кельтских языков (так называемые "к-кельты" и "п-кельты" - первые произносили индоевропейский звук *Кw как Р, вторые - как К (Кw), разделившиеся в незапамятные времена еще на континенте.
Их историческая судьба тоже была различной. Если Ирландия до IX - Х веков оставалась "вещью в себе", не подвергаясь иноземным вторжениям (если не считать мирного "вторжения" христианства), то Британию, населенную бриттами (так называли островных п-кельтов), с 1 века н. э. сотрясали нападения чужеземцев. Вслед за римлянами, создавшими здесь смешанную латинско-британскую культуру, но не сумевшими ассимилировать местное население (в отличие от Галлии), на острове появились в V веке германские племена - англы и саксы, которые и покончили с кельтской Британией. Медленно, шаг за шагом, отступали в V-VIII веках бритты из Камбрии, Лотиана, Корнуолла, унося с собой боль поражений и гордость немногих одержанных побед, пока их последним бастионом не остался гористый полуостров на западе, еще с римских времен населенный наиболее дикими и воинственными племенами. Отчаявшись захватить его, англосаксы в VIII веке вырыли так называемый "ров Оффы", на столетия отгородивший эту область от собственно Англии (Логрии), и назвали ее "Валлис", "застойная земля" (в современном английском произношении Уэльс). Сами бритты называли свою страну Кимру, "страна сородичей". Историк VIII века Hенний с раздражением пишет о "диких кимрах", которые отказываются именовать себя бриттами; но племена Уэльса вряд ли помнили о родстве с "культурными" бриттами Логрии, что так легко сделались рабами саксов. Hе забывали об этом только хранители учености - и язычники-барды, и христианские монахи, бежавшие в Уэльс со всего острова, где, по словам историка XII века Гальфрида. Монмутского, "непогребенные трупы крестьян и церковнослужителей усеивали собою землю".
Анализ памятников валлийской литературы показывает, что некоторые из них созданы вне Уэльса в VI-VIII веках. Позже, когда валлийцы окончательно обособились, деятельность авторов и героев этих памятников была перенесена в Уэльс, хотя из традиции так и не изгладились мечты о никогда не существовавшем "королевстве Британии", отразившиеся в многочисленных "пророчествах" - своеобразном жанре валлийской литературы. "Пророчества" приписывались обычно легендарным мудрецам и чародеям вроде Мирддина (Мерлина) и Талиесина, и в них отражались надежды на изгнание саксов и обретение бриттами свободы. Эти надежды вновь ожили, когда в 1066 году саксы были побеждены Вильгельмом Завоевателем, но французские бароны оказались еще более опасными врагами Уэльса, чем короли англосаксов. Вскоре франко-нормандцы захватили юг полуострова и создали там полунезависимые феодальные владения, объединенные именем Марч (то есть "марка", или пограничная область).
В самом Уэльсе тем временем происходили нескончаемые внутренние раздоры, характерные для кельтского общества того времени, основными субъектами которого были клан (cenedl) и король (brenhin). Единого государства в Уэльсе никогда не существовало, не было даже попыток его создать, как это наблюдалось в Ирландии. "Короли" или вожди отдельных племен боролись за власть друг с другом, с англонормандскими феодалами, со своими "подданными" - общинниками и с более мелкими вождями. Стабилизирующую роль пыталась играть церковь, которая (особенно монашеский орден цистерцианцев) немало сделала для развития экономики и культуры Уэльса. При этом страна оставалась малонаселенной, скотоводческой, города и просто постоянные поселения отсутствовали. Монастырей было немного, и письменная традиция не была столь давней и развитой, как в Ирландии. Древнейшее сочинение по истории Уэльса, "Анналы Камбрии", относится к VIII веку, а первые записи поэтических и литературных произведений - к XI веку. Конечно, многое за века погибло, но в целом несомненно, что кельтская литература Уэльса беднее ирландской. Одновременно она менее своеобразна и испытала больше чужеземных влияний, по крайней мере после XII века, когда былая изоляция Уэльса окончательно рухнула и наиболее дальновидные правители валлийских королевств попытались модернизировать общество, чтобы сохранить независимость перед лицом агрессии уже не отдельных феодалов, а английской короны. Hо было поздно. Драматическое противоборство Эдуарда I, английского и последнего короля независимого Уэльса, первого "принца Уэльского" Ллевелина ап Грифидда окончилось в 1282 году английским завоеванием Уэльса. Чтобы смирить непокорных кимров (а их восстания не прекращались до XV в.), король сохранил титул "принца Уэльского", даровав его своему сыну. Hо симбиоза не получилось, да и вряд ли он был возможен. Кельтская культура, третируемая как "варварская", на столетия отошла на задний план, став (как и в Ирландии) достоянием народных сказителей, которых королевская юстиция преследовала как "бродяг".
Тут случился один из любимых историей парадоксов. Когда реальная кельтская независимая культура доживала в Уэльсе последние Дни, ее импульс проник в европейскую литературу, обогатив ее образами и сюжетами, ставшими популярными в течение столетий. То, что получило в науке название артуровского эпоса, имело много источников, и его кельтская основа неузнаваемо трансформировалась при переносе на почву европейского феодализма. Вопрос об историческом прообразе короля Артура слишком сложен, чтобы рассматривать его здесь; но его легендарный "двойник" впервые появился в "Истории бриттов" Гальфрида Монмутского (Грифидда ап Артура) - первого автора, соединившего в своем творчестве англо-нормандскую и валлийскую традиции и задавшегося целью прославить прошлое Британии. Среди созданий Гальфрида, которыми питалось вдохновение многих будущих классиков (в том числе и Шекспира), большое место занимал образ Артура - могучего короля Британии и сопредельных стран, идеального вождя рыцарского сообщества. Этот образ "пришелся ко двору" в европейском обществе XI-XII веков - и как недостижимый идеал клонящегося к упадку рыцарства, ищущего выхода в союзе с королевской властью, и как идеал еще популярной в те века универсалистской монархии, объединяющей народы под единым скипетром (не случайно легенда привела Артура в Рим - столицу Вселенской Империи). Во всяком случае, начиная с XII века и до самого конца средневековья нескончаемые переработки сюжетов о короле Артуре и рыцарях Круглого Стола, о Тристане и Изольде, о Святом Граале заполняют литературу всех народов Западной Европы. Эти сюжеты бумерангом возвращаются и в Уэльс, откуда когда-то вышли, и соединяются там с кельтской мифологическо-литературной традицией. Так рождается сборник сказочных повестей, известный ныне под условным, но отнюдь не случайным названием "Мабиногион" - так озаглавила его первая переводчица на английский, леди Гест.
Далее - http://www.fbit.ru/free/myth/texty/mabinogi/intro.htm