Глобальный кризис похоронит пенсионное обеспечение, кредиты и привычные методы менеджмента. Но, вместе с тем, этот же период дает всем странам возможность изменить правила игры. Каким будет мир, когда кризис утихнет, что ждет Россию и Украину в ближайшем будущем – рассказал в интервью «Росбалту» экономист, кризисолог Михаил Хазин, посетивший в Крыму по приглашению международного медиа-клуба «Формат А3».
- Появление на российском ТВ господина Мавроди, которое было невозможно еще пять лет или даже год назад, очень показательно. С 99-го года Россия жила в ситуации постоянного роста и люди стали в этот рост постепенно встраиваться. Начали строить планы: «сегодня я куплю себе телевизор, завтра – компьютер ребенку, а потом мы возьмем кредит на машину». В 2008 году произошел слом, но всем сказали: ребята – это локальный кризис, он сейчас закончится. Люди верили, что всё вернется, и те, у кого были накопления, старались их не тратить.
Но к середине прошлого года до людей дошло, что кризис будет продолжаться долго. Мы вернулись в ситуацию 90-х годов, когда делать накопления было бессмысленно, потому что деньги могут обесцениться, банк — обанкротиться, а зарплаты откладывать не позволяют. Именно по этой причине появился Мавроди. Если люди понимают, что они накопили на 60% квартиры, а ещё 40% не смогут получить нормальным путем, количество людей, готовых идти на рискованные схемы, резко возрастает. И Мавроди этот момент отследил.
Кстати, уже сейчас в интернете выложен на английском языке один из ключевых докладов ближайшего Давосского форума. Смысл доклада – «мы поняли, что тех ресурсов, что у нас есть, не хватит, чтобы справится с теми рисками, в рамках которых мы сейчас живем». Иначе говоря, констатируется, что нынешнюю финансово-экономическую систему сохранить невозможно.
- Что изменится в мире в результате кризиса?
- Тут нужно напомнить, что к нему привело. В 70-е годы в США встала задача любыми способами стимулировать спрос. Но сделать это в условиях экономического спада невозможно: хотя значительную часть покупок люди совершают из соображений престижа, нормальный человек не станет брать кредит под ненужную ему вещь. Поэтому нужно было принципиально изменить подход человека к кредиту. В итоге на Западе началось постоянное рекредитование, когда для погашения одного кредита давали другой – под более низкую ставку, с которой можно было не только погасить предыдущий займ, но и купить себе что-то еще. При этом тело кредита не погашалось, шло лишь обслуживание процентов, а долг заемщика постоянно рос.
Одновременно с начала 80-х годов вместо оценки платежеспособности клиента банки стали смотреть, есть ли у заемщика залог. В результате основным финансовым механизмом последних 30 лет стало повышение стоимости залога. Обычно в роли залога выступала недвижимость и ценные бумаги, стоимость которых постоянно росла. Эта пирамида растянулась на тридцать лет, потому что стоимость кредита постоянно падала. Учетная ставка ФРС в 81 году была 19%, в 2008 году стала равна нулю. Кризис стал неизбежен.
То, что происходит сегодня – это разрушение системы рефинансирования кредита. И основная проблема, стоящая перед любой западной страной, заключается в том, что долги, накопленные за 30 лет действия этой системы, вернуть из текущих доходов невозможно в принципе. Банки после 2008 года перестали давать новые кредиты для рефинансирования старых, а залоговое имущество стало падать в цене. И сегодня мы вернулись к ситуации, существовавшей до 81 года. При этом только в США объем среднего долга домохозяйства по отношению к его доходу вырос в два раза – с 65% до 130%.
Из этого, кстати, вытекает кризис качества управления, потому что уже два поколения управленцев выросло с верой в три незыблемых принципа: постоянно растет спрос, постоянно растет денежная масса, ставка кредита постоянно уменьшается. Сегодня всё это не работает.
- Если говорить о жизни обычного человека — что исчезнет из реалий, привычных сегодня каждому из нас?
- Пенсия. Всем, кому ещё нет 40 лет, нужно отдать себе в этом отчет. И единственная на сегодня гарантия выживания в старости – это дети, которые будут вас кормить. Их должно быть три, лучше пять, ещё лучше — восемь. Пенсии не будет. Социальной защиты не будет. Не потому, что этого кто-то не хочет, а потому что это экономически невозможно.
- А если говорить об экономике в целом – какие новые явления породил кризис?
- Их много. Взять хотя бы валютные войны. Ведь даже при падении спроса производственные мощности никуда не деваются. И вот вам картинка. Есть у вас 5 заводов, каждый из которых до кризиса производил по 100 тысяч единиц продукции. Спрос упал на 20% до 400 тысяч единиц. При этом у каждого завода есть предел рентабельности в 85 тысяч единиц. Если выпускать меньше, постоянные издержки становятся слишком большими. Значит, все 5 заводов не могут упасть на 20% — до 80 тысяч единиц выпускаемой продукции.
Казалось бы – закрой один завод из пяти и всё! Но тут выясняется, что все пять заводов – в разных странах. И даже если у них один владелец, он их закрыть не может. Ведь его вызовет, скажем, премьер-министр какой-то из стран и скажет: «парень, у тебя на заводе 20 тысяч моих избирателей работают. Ты можешь закрывать завод, сколько хочешь, но если хоть один из этих людей пойдет бастовать на площадь или если на один форинт или цент упадут поступления в мой бюджет, то я сейчас вызову самого злобного своего аудитора и спорим, что он найдет у тебя налоговые нарушения…»
Владелец отвечает: «Хорошо, но тогда ты должен сделать так, чтобы продукция твоего завода была более рентабельна, чем продукция его конкурентов в других странах. А для этого ты должен девальвировать свою валюту. Тогда внутреннюю зарплату мы оставляем прежней, но издержки в других валютах станут ниже и прибыль начнет расти».
И вот тут начинается самое интересное. У Европы начались проблемы, потому что при курсе 1,6 евро к доллару экспортировать товары в США нерентабельно. Что делать? Надо устроить грамотную пиар-компанию по поводу Греции и опустить евро до уровня 1,2 к доллару. Тут заволновались американцы: министр финансов, а потом руководитель ФРС, выступая в Конгрессе, начали заявлять о внутренних проблемах США. Евро тут же подскакивает до 1,4. Европа в ответ начинает кричать о проблемах в Ирландии, Испании и Португалии и евро падает до 1,3.
Кстати, только одна страна из G-20 не девальвировала свою валюту. Догадайтесь, какая. Подскажу: за это министр финансов этой страны получил титул лучшего министра финансов Европы. Ещё раз подскажу: зовут этого человека Леша Кудрин…
